Улучшение питания и прогресс медицины привели к увеличению продолжительности жизни людей во многих странах. Благодаря новым техническим достижениям стало возможным искусственно поддерживать жизнь людей, которые без применения технических новшеств жить не смогли бы. Тем самым увеличивается бремя заботы, лежащее как на семьях этих людей, так и на государстве. Наибольшее бремя, разумеется, ложится на ближайших родственников подобных пациентов и их врачей. Именно в этом контексте мы и будем осуждать проблемы, связанные с окончанием жизни.
Увеличение нагрузки, связанной с уходом за тяжелобольными и неспособными обслуживать себя людьми, поставило на повестку дня вопрос о правовой базе эвтаназии. Для понимания смысла этой проблемы обратимся сначала к тому, что означает само слово «эвтаназия». Буквальный его перевод – это «хорошая смерть», что звучит вполне безобидно. Однако в действительности оно обычно обозначает намеренное умерщвление людей, которое производится либо их лечащими врачами, либо кем-то, кто помогает им добровольно покончить со своей жизнью. Иногда эвтаназию называют «умерщвлением из сострадания», поскольку цель умерщвления пациента считается облегчение его бессмысленных и безнадежных страданий. Однако не зависимо от того, что считается мотивом эвтаназии, важно, что она предполагает акт преднамеренного умерщвления человека.
Кроме того, следует указать, что существует два типа эвтаназии: добровольная и недобровольная. Добровольная эвтаназия имеет место тогда, когда пациент просит, чтобы его умертвили или чтобы кто-то помог ему уйти из жизни. Недобровольная эвтаназия имеет место, тогда, когда пациента умерщвляют без его согласия и без обсуждения с ним этого вопроса.
Что можно сказать об этой ситуации этика? Является ли эвтаназия долгом всякого сострадательного врача? Или, независимо от того, какими причинами руководствуется врач, это преднамеренное убийство и потому – уголовное преступление?
Существует мнение, что раз мы прибегаем к гуманному умерщвлению животных, испытывающих сильные боли, то мы должны поступать точно также по отношению к человеческим существам, страдания которых делают их существование совершенно невыносимым. Когда в семье есть такой больной, то страдает не только он, но страдают и его близкие родственники, которые должны изо дня в день дежурить у его постели.
С другой стороны, окончание человеческой жизни – это очень серьезный момент. Для любого человека, который в то, что жизнь дается Богом и что только бог обладает прерогативой отнимать ее у человека, преднамеренное умерщвление пациента кем-то другим – неправильно. Но так считают не только верующие в Бога. Многие люди, как медики, так и представители других профессий, энергично протестуют против эвтаназии, поскольку она противоречит тому, за что борется медицина. Так, медики, дающее клятву Гиппократа, не могут прописывать больному смертельные дозы лекарств, которые может использовать больной, имеющий намерение покончить жизнь самоубийством.
Во многих странах эвтаназия до сих пор не считается законной. Проблема легитимизации эвтаназии заключается в том, что в некоторых случаях трудно определить, является ли эвтаназия добровольной или он была совершена под нажимом.
Скользкий путь эвтаназии
Реальная практика эвтаназии показывает, что существует опасность встать на скользкий путь использования ее тогда, когда явное согласие со стороны пациента не прослеживается. Например, согласно некоторым оценкам, в Нидерландах, где эвтаназия практикуется с 1980 г, в 2001 г, в тысяче случаев эвтаназии уход человека из жизни не был добровольным.
Такой незаметный переход к недобровольной эвтаназии может легко произойти в гедонистически ориентированном обществе, когда забота о престарелых все больше и больше препятствует людям молодого и среднего возраста наслаждаться жизнью. Кроме того, у пожилого пациента могут быть деньги или собственность, в получении которых заинтересованы его родственники. Поэтому любые средства ускорить смерть своего богатого родственника могут быть для них хороши. Утилитаристский принцип достижения наибольшего удовольствия для наибольшего числа людей может послужить причиной давления на тяжелобольного, чтобы тот согласился на эвтаназию, или на его лечащих врачей, чтобы те прибегли к недобровольной эвтаназии. В то же время, поскольку пожилые люди – это обуза для государства, то нетрудно представить себе, что некоторые государства будут смотреть на практику эвтаназии сквозь пальцы.
Этика оспаривает некоторые наши ценности. Печально, когда ценностные ориентиры членов общества таковы, что стремление к удовольствиям одних обесценивает жизнь других. В особенности это печально тогда, когда речь идет о жизни тех, кому мы обязаны своей жизнью. В древности убийство родителей расценивалось как самое тяжкое преступление и как самый тяжкий грех. «Почитай отца твоего и мать твою», – говорится в ветхом Завете. Интуитивистская этика предписывает нам почитать и защищать тех, кто дал нам жизнь и защищал нас, когда мы были еще не способны делать это сами.
Стресс, связанный с принятием решения эвтаназии
Решение пациента добровольно уйти из жизни, практически всегда связано с колоссальным стрессом. Например, об эвтаназии может попросить пациент, находящийся в состоянии клинической депрессии, которая не так уж редко встречается при смертельных заболеваниях. На основании, каких критериев врачи должны оценивать его просьбу? А что если пациент выйдет из депрессии и захочет жить дальше? Проблема с утверждением: «Такая жизнь не стоит того, чтобы жить» – заключается в том, что утверждение это очень субъективно. И если использовать его в качестве довода в пользу эвтаназии, то почему не распространить применение этого довода на те случаи, когда жизнь кажется бессмысленной обманувшемуся в своих ожиданиях подростку или женщине в состоянии депрессии, которая иногда наступает после родов?
Некоторые люди стремятся избегать проблем, связанных с принятием решений в стрессовой ситуации, оформляя завещание, в котором они распоряжаются относительно своей жизни. В подобном завещании человек заранее составляет инструкции своему врачу. Например, там может быть сказано, что в случае неизлечимой болезни, сопряженной с невыносимой болью и лишениями, делающими жизнь бессмысленной, врач должен прибегнуть к эвтаназии.
Но даже в такой ситуации таятся реальные опасности. Во-первых, в подобном завещании могут быть не учтены будущие изменения состояния здоровья пациента. Более того, одно дело соглашаться на эвтаназию, когда ты относительно здоров, другое дело – когда ты болен. Опыт показывает, что достаточно распространенной является ситуация, когда тяжелобольные цепляются за жизнь, и чем тяжелее их заболевание, тем сильнее их тяга к жизни и тем более вероятно изменение их отношения к эвтаназии. Таким образом, завещание относительно жизни не является гарантией от вступления на скользкий путь умерщвления человека против его воли. В действительности следование подобному завещанию может привести к действиям, которые не соответствуют текущим интересам завещателя.
Для многих людей опасность незаметного перехода к не добровольной эвтаназии отзывается эхом программы нацисткой Германии, согласно которой пред Второй мировой войной в Германии было уничтожено примерно 5000 детей-инвалидов и 60000 людей с психическими заболеваниями. Эта страшная программа «проложила путь» к предпринятой немцами попытке геноцида еврейского народа, а также к уничтожению людей других национальностей – поляков, цыган и др. В принятой после войны Женевской декларации был подчеркнута значимость традиции Гиппократа и необходимость отпора эвтаназии.
Борьба с болью
Представление о том, что смерти обычно предшествует страшная боль, является неверным. Его нельзя считать аргументом в пользу эвтаназии. Современная медицина располагает целым рядом лекарственных препаратов, которые могут смягчать боль и облегчать участь смертельно больных пациентов. В некоторых странах есть специальные пансионаты, в которых больные, обреченные на смерть, находятся под особой опекой.
В связи с этим следует осветить несколько моментов врачебной практики. Во-первых, существует так называемый «закон двойного действия». Здесь имеется в виду ситуация, когда смертельно больные пациенты получают сильнодействующие обезболивающие средства. Однако боль у таких пациентов постоянно нарастает, и поэтому требуется постоянное увеличение дозировки лекарств. В конце концов, дозировка становится такой большой, что возникает риск смертельного исхода в результате принятия лекарства. Важно здесь то, что врачи не намереваются убивать пациента, они хотят облегчить его муки, вызванные болью. Таким образом, это нельзя считать эвтаназией.
Во-вторых, следует упомянуть развитие сложнейших современных технологий для искусственного поддержания жизни пациентов. До появления таких технологий многие пациенты были обречены на скорую смерть. В связи с применением этих технологий встает этический вопрос: должен ли врач начинать применение таких технологий, если положение больного кажется ему безнадежным? А может быть лучше не вмешиваться в природные процессы? А как быть в том случае, когда оборудование обеспечивает только искусственное дыхание, а другие жизненно важные системы уже не функционируют? Имеет ли врач моральное право отключить аппарат и тем самым вызвать летальный исход?
Так в Великобритании Специальный государственный комитет, который выступил против эвтаназии, тем не менее поддержал право врачей не начинать (или прекращать) использование аппаратов для поддержания жизни, если ситуация безнадежна.
Те случаи, когда дальнейшее медицинское вмешательство не может принести улучшения состояния смертельно больного и врач допускает его смерть, нельзя считать эвтаназией. Здесь отсутствует намерение умертвить человека.